Сибирь забылась быстро, муж, дочь и сын, равно как и я сама, не уставали дивиться на падающие прямо-таки нам на голову абрикосы, а чуть позже и грецкие орехи… Люди также встретили нас «в ладушки»… Да недолгой была радость. Недолгой: спустя всего пару лет рухнул Союз… А украинского языка мои старшеклассники не знали, да и многие окружающие нас также знали его «вперевалочку». Вскоре рубли превратились в купоны, езжай обратно с чем хочешь! И наш недолгий рай превратился в кошмар. В надежде на Бога я начала раскрутку, но на Украину уже никто не хотел, а мы оказались в разряде потенциальных переселенцев… Так жестоко была наказана я за свое самовольство, за отрыв от своей родной земли. А может быть, слишком долго собиралась?
Скажу лишь, что мне повезло, как многим. Мы выбрались, не потеряв жилье и тепло… Саратов тоже цветущий город, да еще на Волге! Но это так, к слову, а рассказать я хочу вот о чем. Когда мы приехали в город, ну тот, украинский, что будет и поменьше Энгельса, он буквально был парализован от ужаса. В нем уже на протяжении двух лет вовсю свирепствовал маньяк-насильник. Вспоминая о нем, сразу же открещиваюсь, как и сейчас, начав писать. И я тогда подумала: о, это очень плохой знак, что-то у нас здесь не сложится! Как вы знаете теперь, так это и произошло.
Так что жизнь свою в новом городе мы в первую очередь начали с инструктажа, показав дочери ряд листовок с фотороботом страшного дядьки и прочитав ряд статей о его злодеяниях. Девочкам запрещали играть в одиночку во дворах, ходить по пустырям. Даже старшеклассниц, или просто поздно возвращающихся с работы молодых девушек и женщин, старались встречать близкие. Одним словом, по пришествии темноты городок будто вымирал.
— Доездилась, — ворчала я на себя, так как это был уже не первый переезд, — еще такого ужаса на наши головы не было, чтобы жить и дрожать.
— Вот-вот, — ухмыльнулся в бороду супруг, — не хотела дрожать от холода, дрожи теперь от страха.
Не добавил только «так тебе и надо», потому что был воспитанным человеком. Но уж определенно так и подумал!
Уже были задействованы лучшие московские сыщики во главе с генералом, а маньяк продолжал свои страшные вылазки, как правило, на велосипеде. Нападал он обычно сзади, действовал удавкой. Но некоторым жертвам нападения удавалось вырваться, и фоторобот составить уже не представлялось сложным. О дьяволе в обличье человека с широко расставленными большими глазами и его повадках уже знали все, но список погибших от рук продолжал медленно, но неотвратимо, расти. Маньяк-насильник не отличался в своих действиях от ему подобных, но, как выяснится позже, он был гораздо страшнее их всех! Почему? Это вы поймете в конце рассказа. И когда его взяли, город, облегченно вздохнув, все же пережил еще один шок. Но об этом позже… А пока… Пока мы караулим своих детей и ждем, ждем, ждем, когда закончится этот кошмар.
Дочь прибежала из школы с вытаращенными глазенками:
— Мам, сегодня приходили из милиции и проводили беседы по классам. Вчера было нападение на девочку из десятого класса. У нее вся шея синяя и говорить не может. Спасибо, что велосипедист мимо проезжал, так он ее отпустил, вскочил на велосипед и уехал. Да она еще сама молодец оказалась, затеяла с ним драку. Она спортсменка хорошая.
— Вот видишь, а я, думаешь, почему вас до сих пор заставляю бегать, плавать. Так хоть убежать сможешь…
Что еще было говорить в такой ситуации?
Мы продолжали водить дочерей за руку при каждом удобном случае. И выглядывали из окон даже среди бела дня. Потом уставали бояться, давали послабление, пока новый случай не подливал масла в огонь.
Седьмой по счету жертвой стала одиннадцатилетняя девочка, которую мама забрала из летнего лагеря отдыха на выходные. Ее обнаружили в ста метрах от милиции. Новый всплеск гнева жителей городка обрушился на головы всего милицейского и сыскного люда, хотя тех обвинить в наплевательстве было никак нельзя: посты выставлялись чуть ли не у каждого поворота. Милиционеры дежурили во всех парках, на всех пустырях. В подозреваемые попадали нужные и ненужные. Все прощупывалось, проверялось, подозревалось. Но затишье наступило лишь до осени…
Осенью — известие, равное взрыву. Газеты, радио, телевидение объявляют розыск девятнадцатилетней студентки, умницы, красавицы, художницы, дочери известных в городе людей — «Заслуженной учительницы» и «Заслуженного конструктора». Проживали они в красивейшем особняке, отстроенном по замыслу главы семьи в экологически чистом районе, неподалеку от лесной зоны. По предположениям, Аня пошла подышать свежим воздухом. И больше ее никто не видел… живой… А вот хоронить вышел практически весь город. Страшно было видеть поседевшую за несколько дней учительницу, падающего в обморок отца.
Люди уже знали, что девушка погибла все той же страшной смертью от рук страшного маньяка. Только найти ее оказалось несколько сложнее, потому что тело было сброшено в болото. Следствие снова зашло в тупик. Уже стали выдвигать версию, что маньяк не свой, а заезжий. «Облава» началась дополнительно в поездах и электричках. А мы горевали о девочке Ане, о ее несчастных родителях.
— Слава Богу, что у них еще две дочки есть, — сказала мне соседка, — одна постарше Ани года на три, а последней всего пять. Как чувствовали, что произойдет, третью завели так поздно. Там недалеко моя свояченица живет, рассказывала, мать все время в школе, а сам-то в девчонках души не чает. Все, с пеленок начиная, на нем было, учит их всему. Все рисуют, все поют… А вот родню и гостей, ходят слухи, не любит… Ах ты, и горе же свалилось! Пошла я свою встречать.
— А моя уже дома, — сообщила я.
Мы еще не знали тогда с моей соседкой, какой страшной и жестокой до жуткости стороной обернется жизнь для той известной в городе учительницы, горю, которому и без того не было предела!
Зима прошла спокойно. А по весне маньяк вновь «высунул рога». Женщина, проходящая по пустырю с дочкой, которую она забрала из садика, заметила в бурьяне какую-то возню. Любопытство взяло верх и она подошла ближе. В ту же секунду, чуть не сбив ее с ног, из бурьяна выскочил мужчина, схватил свой велосипед, и был таков. Женщина увидела в бурьяне девочку лет десяти с широко раскрытыми от ужаса глазами. На ее тоненькой шейке болталась брошенная удавка, которую маньяк не успел стянуть… Потом женщина рассказывала в милиции, что так быстро в своей жизни она еще не бегала! Когда до нее дошло, с кем она столкнулась на пустыре, то чуть не потеряла сознание, но страх за девочек придал ей небывалой силы, вложив весь его в три слова: «Доченьки, нас могут убить!» Она схватила девчонок за руки и бросилась бежать. Откуда и у малых прыть взялась! И только выскочив на людное место, женщина разразилась громким плачем. Девчонки дружно поддержали ее. Вызвали милицию, но…
Утешало лишь то, что маньяк нервничал, у него пошли сплошные срывы, его уже практически знали в лицо. Ловушка вот-вот должна была захлопнуться. И захлопнулась. Самым неожиданным образом! Такой финал мог придумать только самый изощренный сценарист. Но жизнь тоже пишет свои сценарии и, порою, покруче и похлеще, чем может придумать человек. Знаете, если бы я сама не была тогда в том месте, я бы, как пишущий человек, сказала бы: «Ну, стопроцентная выдумка, хотя и очень интересная!»
Однако…
— Взяли, взяли дьявола! — одновременно выдохнул наконец-то весь усталый от террора городок.
Взяли из дома, чистенького, ухоженного, сытенького и даже вполне красивенького и умненького. Самого что ни на есть неподозреваемого! А попался Виктор Степанович перед самой дочериной свадьбой, коей он и туфельки белые, самые роскошные к свадьбе подарил. Дочка их к жениху унесла вместе с платьем. Там было решено стол накрывать. Богатой обещала быть свадьба: Виктор Степанович ведь человек в чинах, заметный! Когда до нее оставалось с неделю, Юрий, Лидочкин жених, вызвал ее на откровенный разговор.
— Вот мы с тобой год встречались, и я тебя для себя берег. Не хотел обижать даже намеками… Понимаешь? Вижу, ты девушка у меня серьезная. Думаю, ты бы не позволила…
— Позволила, Юрочка, позволила! — разрыдалась Лида. — Только не виновата я в этом. Поверь мне, Юрочка, и прости, обещай, что никогда никому о моем страшном позоре не расскажешь! Пообещай, Юрочка, родной, любимый…
Лида, обливаясь слезами, рассказала Юрию о том, что ее, еще десятилетнюю, соблазнил собственный отец.
— Я его убью, — только и проговорил потрясенный услышанным молодой человек.
Одумавшись, он все же пообещал Лиде, что будет молчать, хотя решение позвонить в милицию оставил втайне. А рано утром принес ей роскошные белые туфельки, подаренные отцом, и сказал:
— Прости, Лида, свадьбы не будет!
И уже через час к дому, если вы еще не догадались, чьему, «Заслуженного конструктора» Виктора Степановича подоспел наряд милиции сразу на трех машинах. Он молча сел в машину, даже не попрощавшись со своей женой. Лишь лицо было белее мела.
Полковник, который допрашивал его первым, не смог сдержаться и влепил ему жесточайшую оплеуху. Орал он так, что стекла дрожали:
— Такую мразь даже среди закоренелых преступников не сыщешь! Сволочь! И дочь родную не пожалел, в болоте утопил! Гад! Тебя в тюрьме в первый же день угрохают! Я и сам сделал бы это с удовольствием!
— Аню я не хотел убивать. Она сама ко мне на свидание в лес приходила. Я ее нечаянно… в порыве любви…
Полковник с шумом и грохотом выбежал из кабинета. И почти никто не мог допрашивать спокойно этого самого страшного маньяка, настоящего дьявола во плоти, замаскировавшегося под образ человека, не пощадившего даже родных дочерей. И смерть была иудина: он повесился в своей камере.
… Совершенно состарившаяся учительница, продав дом и забрав с собой дочерей, уехала из города. Ведь город, отчасти, обрушил свой гнев и на нее, возмутившись, что это за мать такая, которая годами не замечала, что творится у нее дома? А может, не хотела замечать?
Как знать? И как судить при такой великой беде? Ведь жизнь продолжает писать свои сценарии, в том числе и для нас!
Галина МИЛОВАНОВА