Масштабы воровства и сегодня не поддаются оценкам. Если учесть, что весь попадающий даже на легальные пункты приема металл по своей природе “горячий” (т.е. криминальный), то чтобы составить целостную картину оборота, достаточно простого арифметического действия 2+2. Теневой сектор не уступает легальному. Приведем несколько цифр. В Саратове самый дорогой металлический утиль медь — стоит 288-300 рублей за кило. Проданная за рубежом тонна меди принесет коммерсанту $200-300. На 920 млн долларов ежегодно экспортируется алюминия. Общий же объем цветного лома, уходящего за границу 1150-1170 тонн в год только по Саратовской области. По России из ежегодно собираемых 1,1 млн тонн “цветничка” за пределы родины уходит 750 тыс. тонн. Понятно, что добровольно от столь лакомого куска не откажешься. Никто и не отказывается. За последние годы, несмотря на резкое снижение объемов собираемого лома, количество пунктов приема возросло. Речь о легальных фирмах, получивших лицензию. Аналогичные процессы наблюдаются и на теневом рынке.
я Каждый год правила менять — никакого футбола не будет!
До 1972 г. в Советском Союзе существовала единая система вторметов с общим Главком Союзвторцветчермет. Разделившись, каждое направление развивалось по-своему. Причем рынок черного металла по сравнению с “цветниной” выглядит “белым и пушистым”. Как сказал один из бывших “металлистов”, приличный человек цветником заниматься не будет. Разница между рынком черных и цветных металлов заключается в том, что первый делят и будут делить металлурги и заготовители, на второй правительство очень хотело бы ввести монополию.
Но обо всем по порядку. Заготовка черного лома – дело благородное, но не благодарное. И в благословенные черметами советские времена предприятия сдавали “чернягу” из-под палки. Министерство черной металлургии требовало исполнения разнарядок, партия трясла директоров: лом или партбилет на стол! Сырье-то стратегическое. Пионерам просто было весело – эх, хорошо в стране Советской жить. И кто из нас не помнит субботников по сбору лома! В 70-е областной чермет отгружал ежегодно по 350-400 тысяч тонн лома. Сегодня, даже силами 70 предприятий подобных объемов не осилить. Для сравнения, за прошлый год отгрузили всего 280 тыс. тонн (общероссийский показатель 16,9 млн тонн). За последние годы на российских просторах скопилось столько сырья, что на ближайшие лет десять черметы без работы не останутся. В оврагах и полях без дела ржавеют около 150 млн тонн черного лома. Но даже если заготовители справились бы с этими объемами, то стремительное старение основных фондов ежегодно будет подкидывать им по 30 млн тонн. Впрочем, объемов больших, чем на сегодня, отечественный металлургический комплекс переварить и не в состоянии. Максимум 11-12 млн тонн в год. Все остальное — на экспорт...
У саратовских заготовителей прочные связи с Германией (прибалтийский канал), Турцией, Испанией, Китаем, Грецией. Из отечественных потребителей наиболее крупные в Челябинске, Таганроге, Волгограде, Новолипецке, Красноармейске, Магнитогорске.
В последние годы экспортные поставки резко упали в связи с вводом довольно высокой госпошлины и поднятыми МПС втрое тарифами на экспортные перевозки. С первого июля эту меру железная дорога должна была отменить.
Последнее правительственное постановление поставило многие фирмы, занимающиеся ломом черных металлов, в сложное положение. Новые требования лицензирования, включающие обязательное приобретение заготовителями дорогостоящего оборудования (прессы, стружкодробилки, лаборатории), многим из них выполнить будет не под силу.
— Этот документ — чистой воды лоббизм. Фирмы, благополучно приватизировавшие в свое время госпредприятия вместе с оборудованием, сегодня пытаются выжить конкурентов с рынка, — говорил Виктор Павлов, генеральный директор ЗАО “Металл-Сервис КСВ” на круглом столе в Торгово-промышленной палате, где обсуждалось постановление Правительства РФ № 368 от 11 мая 2001 г. — За десять лет это уже четвертый приказ, срок одной лицензии не истек, получай другую. А это время и деньги. Да и с экономической точки зрения не просчитано. Ну продам я все, что есть, куплю этот пресс, и будет он у меня стоять без дела, как сегодня простаивает у Гусева. (Ю.Н.Гусев — гендиректор ОАО АО “Вторчермет” — бывшая областная структура — принимал непосредственное участие в подготовке постановления и на круглый стол прийти отказался.— О.П.) Металлургические предприятия готовы принять лом в любом виде. Всю предпроизводственную подготовку они на месте произведут. Так что и промышленности эта часть постановления погоды не делает. Зато просматриваются интересы таких фирм, как “Вторчермет”.
Видимо, постановление и впрямь представляет угрозу для малого и среднего бизнеса, если представители его самого закрытого для общения сектора вышли на открытую трибуну.
— Наши фирмы и так кормушки для всевозможных контролеров. Экологов накормили, давайте пожарных поддержим. Вынь да положь бумажку пожарнадзора, — горячились предприниматели. — Плохо у нас живут нотариусы? Пожалуйте нотариально заверенные заявления граждан. А где я на каком-нибудь хуторе нотариуса возьму? Никого так не проверяют, как нас — Гостехнадзор, Минпром, Минздрав, милиция, налоговая, СЭС, газовики, электрики, не говоря уж о гаишниках — все за наш счет озолотились.
Думаю, эмоций достаточно, юристов же больше привлекает возможность найти в документах противоречия с антимонопольным законодательством. Самарские, волгоградские заготовители, считающие, что постановление ущемляет их права, объединившись, собираются отстаивать их в Конституционном суде. Саратовские коллеги изъявили желание последовать их примеру.
К сожалению, проблемы рынка лома цветных металлов много серьезнее юридических споров и ломания копий вокруг контролирующих структур. Это, пожалуй, единственный сегмент экономики, который так и не удалось, хотя бы отчасти, очистить от криминальной проказы. Со всеми вытекающими.
Скоропостижно скончавшаяся плановая экономика и рухнувший железный занавес, который при падении придавил все пограничные препоны, окрыли перед россиянами райские возможности. Доходы хозяев “металлических” фирм, плодившихся со скоростью мушек-дрозофил, были космические. Миллионерами становились за год. Но, как водится, райское наслаждение одних оборачивалось адским трудом для других. Хотя во рту было сладко. Сладко от медной пыли.
Вот картинки с натуры. В каждой, даже самой захудалой фирмешечке, имелась своя камера пыток: клетка с собаками или подвал, где контингенту словом иделом внушали, что брать чужое нехорошо. При этом никого не смущало, что каждый грамм, принесенный на базу местными синяками, бомжами, наркоманами был краденным. Все, что попадало на территорию, становилось священным и неприкосновенным. Воров били смертным боем, скармливали голодным псам. Если меры физического воздействия по каким-либо причинам были не уместны, в ход шли не менее изощренные психологические штучки. Провинившегося сажали на цепь, ставили на четвереньки, водили по территории, заставляли лаять.
Человека, работавшего грузчиком или сортировщиком на базе цветчермета, всегда можно узнать по рукам. Шрамов столько – подумаешь: маньяк-самоубийца. Условия работы сотрудников младшего звена просто чудовищны. Летом — нестерпимая жара, пыль, грязь. Зимой — замерзший металл превращается в монолитную глыбу. От постоянного травматизма (конечно ни о какой медицинской помощи речи не идет) у некоторых развивались экземы. Другие надсаживали спины: даже очень крепкие физически молодые парни не выдерживали нагрузки: грузили вручную по 20-30 тонн в сутки. Кому-то через пару лет врачи ставили страшный диагноз — туберкулез.
Впрочем, и сегодня условия труда на пунктах приема далеки от западных стандартов. Работа грязная во всех смыслах. Но общественность будоражили далеко не рабские условия труда на базах цветмета. Охотники за “цветниной” обдирали предприятия, фермы, машдворы, дачные поселки, кладбища. Люди обезумели. На пункты приема приезжали аварийные машины энергетиков, груженые проводкой. Новые, еще в упаковке провода. На вопрос приемщика почему сдают, отвечали: “У начальства деньги кончились”. Понятен в этом контексте нынешний стон энергетиков, коммунальщиков, железнодорожников поЧто плохо лежало, утащили воры. Что лежало хорошо, сдали сами.
Периодически в газетах появлялись душераздирающие статьи о жертвах ломовой лихорадки.
Широкую огласку получила балаковская история. Пенсионер, охранявший дачный кооператив, застукал трех здоровых парней, пытавшихся снять электрические провода с поселковой линии. Попросил уйти по-хорошему, — послали. Решил пугнуть: пальнуть из своей берданки в воздух. Попал одному в голову, убил на месте. На суде говорил, что не специально. Несчастный случай. Дали год условно. Он вышел на работу, вновь нарвался на воров, опять выстрел в голову. Сидит в тюрьме. А в кооперативе дежурит его сменщик, тоже старичок. Ситуация повторяется. Снимают провода, он с ружьем пытается их отогнать. Мужики отобрали у него ружье и прикладом разбили голову — убили дедушку. Провода унесли. Поднялся шум. Первого деда из тюрьмы выпустили. Но вскоре к таким историям привыкли. Сегодня заметка о смерти на электрических проводах не тронет даже тонкую натуру. Скажут: так им, мерзавцам, и надо!
Конечно местные власти пробовали с цветметовской заразой бороться. Поскольку федеральная законодательная база была слаба, саратовские чиновники приняли свой местный закон. Депутаты областной Думы его отменили – и здесь можно было проследить интерес иных народных избранников. Но мотивировка была безупречна: противоречит федеральному законодательству. Губернатор метал громы и молнии. Отобрал право на выдачу лицензий у экологов, передал в Минпром. Подключил Совет безопасности. Собственно, есть основания думать, что Дмитрий Федорович, как это нередко с ним случается, руководствовался интересом двойным – государственным и …. Как родному человеку не помочь? Облпотребсоюз, возглавляемый В. Титаевым, — один из крупнейших игроков на саратовском рынке лома цветных металлов. Но попытки загнать неконтролируемый процесс разграбления хоть в какие-то рамки приличия привели лишь к тому, что нелегалы обзавелись крышами в виде участковых милиционеров и далее по цепочке, и отработали стройную, надежную схему легализации сырьевых потоков. О том, как это происходит, любезно рассказали сотрудники отдела по безопасности в техногенной сфере во время совместного рейда по злачным местам.
Выдь на Волгу, чей стон раздается?
— Из района я. Какого? Дак Ново-Бурасского.
— Сотрудник областного Совета безопасности Владимир даже диалектные особенности говора скопировал. — Провод есть. Алюминиевый. Двадцатка. Где-то метров триста. Щас на шестом. Куда везти? В центр? Юру спросить? Ага, ладно...
— Фирма белая, офис на Шелковичной. Прикрывает нелегалов. Склад у них на углу Казачьей и Вольской. Но сегодня мы к ним в гости не поедем. Покажем вам цепочку, проходя по которой, легализуется ворованный цветмет. От гаража, где скупают краденое, до завода-переработчика, откуда переплавленный металл уходит на металлургические комбинаты. Официально мы так категорично утверждать не можем, но, честно говоря, он весь “горячий”. Да сами увидите, чем у них площадки завалены. Будут вам и провода, и горшки, и растерянные лица. По пути на КП ГИБДД заскочим. С гаишниками пообщаетесь.
Общения не получилось. Старший на КП — капитан, только увидев гостей, впал в транс: не то что слова в предложения с трудом складывал, а и буквы в слова как-то не очень у него соединялись. На междометиях выяснилось, что за последний месяц из 43 шедших в Энгельс машин с металлоломом, пост завернул всего две-три.
— Что-то маловато для образцово-показательного пункта? Недоумевали мы с Димой-фотографом.
— Хотите советский анекдот в тему? Жив и сегодня. — Заявление: в связи с трудным материальным положением, прошу перевести меня из уголовного розыска в ГАИ. Кстати, в начале года мы одного такого малоимущего сотрудника во время контрольного рейса с грузом цветмета взяли. Документы были не в порядке, машина полна ЛЭПовских проводов, а он у меня взятку просит тысячу рублей.
Пока наш гид Сергей предавался приятным воспоминаниям, товарищ капитан из саратовского КП прыгнул в свою вишневую “Ниву” и рванул через мост на энгельсскую сторону. Мы так и не поняли, что это было: знак почтения или сигнал тревоги. Приезжаем на энгельсское КП, а там тот же капитан.
— А что это он такой нервный?
— Новые инструкции вышли. Наказания для них жестче...
Первый гараж, по соседству с продуктовым магазином, где совсем недавно обитал не по годам ушлый паренек лет семнадцати, оказался закрытым, хотя ранее принимал круглосуточно.
— Местные милиционеры потрудились, — объяснили совбезовцы. Он работал под хозяйкой магазина. Ее замучили проверками, сочла за лучшее избавиться от него. Такой наглый был, держался как прожженый опер, законы знал лучше любого адвоката. Ничего с ним сделать не могли. “Я, — говорит, — для себя лом собираю”.
— Согласно новому постановлению, на таких, как он, теперь есть управа. Продажа, транспортировка, хранение и тем более сбор промышленного лома гражданами считаются незаконными. А скупать и принимать гражданам запрещено даже лом бытовой. Никакой передачи на безвозмездной основе. Нет лицензии Минпрома, весь товар конфискуем и вывезем на хранение. А гражданин за то, что собирал или хранил, под статью попадет. Пока ему, правда, только условный срок светит, но после внесения в Уголовный Кодекс поправок о порче имущества путем изъятия из оборудования цветных металлов, наказываться подобные деяния будут сроками от года до пяти. Если нанесенный ущерб в 200 раз превысит минималку, то от 8 до 15 лет лишения свободы. Не всех это, конечно, напугает, но кого-то заставит задуматься.
Местные мальчишки показали, где найти коллег юного героя. Гараж (Столбовая, 98) украшала большая надпись мелом: “Куплю лом”.
— Судя по месторасположению близость к дороге, вызывающая реклама,— крыша у них — участковый. В потрепанных “жигулях” сидел кореец с толстенной пачкой пятидесятирублевок, рассчитывался с клиентом. В антураже мешков с алюминевой и медной проволокой, бака пищевого с пометкой “II больница” (где пациенты, видимо, остались без горячего), приемщик абсолютно не смутился. Вадим Ли пустился в пространные и пафосные рассуждения о неправильных журналистах, которые не теми темами занимаются. Лучше бы про поборы в школах написали, а то пустяки какие —пара килограммов лома. Напомнив, что за подобные пустяки он может угодить за решетку лет на пятнадцать, мы отправились к хозяйке медной горы. Нас предупредили: следующий объект — дама.
На переднем плане высились высоченные кипы макулатуры, основной объем – журнал “Оптовик”.
— Деятельность по сбору макулатуры также лицензируется. Лицензию выдает комитет по природным ресурсам, стоит она 300 рублей. Журнал должен распространяться по организациям, люди же за рекламу в нем деньги платят, а что на деле? Судя по количеству (здесь чуть ли не целый тираж), сдавала организация. Зачем ей нанимать людей для распространения, если проще загрузить журналы в КАМАЗ и сдать на вот такой пункт, где акты списания не спросят, и получить наличные деньги. Получить два раза. Никаких налогов.
За кипами макулатуры от посторонних глаз скрыта небольшая кучка металлолома. Те же провода с линий электропередач, алюминиевые баки.
— Что с металлом делаете? — спрашиваем хозяйку, симпатичную блондинку лет тридцати пяти.
— Продаю более крупным фирмам.
— О новом законе слышали? Посадят же...
— Я не судимая, не посадят...
— Теперь посетим тех, кто берет лом у таких частных предпринимателей...
Трудовой коллектив ООО “Регион” (пять-шесть чумазых мужичков) в тенечке играл в карты. Мы нагрянули неожиданно, поэтому традиционный прием — закрыться в складе и не отвечать — им провести не удалось... Приемщик врет на каждом шагу. “Документов нет — на проверке у хозяина”. По новым правилам, которые действуют уже больше месяца, весь пакет лицензионных документов с живыми печатями или нотариально заверенными копиями должен находиться на территории приемного пункта и предъявляться по первому требованию проверяющих органов. В противном случае Минпром может приостановить действие лицензии. Пункт приема один, здесь, на территории ЗАО “Волгопромвентиляция”. В лицензионных документах на имя А.В.Торгашова значатся два склада в Энгельсе и Вольском районе. “Мы не берем лом у частных лиц, только у организаций”. При этом ни одного документа о приеме лома нам не показали, хотя все они, в том числе и заявления граждан-сдатчиков должны быть на складе. Последние хранятся в течение пяти лет.
Что до ассортимента, то “Регион” представлял собой прекрасный музей металлических реликвий. Трубы оросительных систем. То, что их списывают, полный бред. Ни один председатель не отдаст такой приказ, потому что на каждый гектар орошаемых площадей его сельхозформирование получает дотации. Чтобы вывести систему из строя, трубы дырявят, забивают навозом, землей, а то и просто мнут тракторами. Лифтовые конструкции, кормораздатчики, лэповские провода, телефонные кабели. В области уже не осталось ни одной резервной линии. Лезут и на те, что под напряжением. За четыре месяца 2001 года на проводах сгорело 22 человека. Корпуса катеров. Сразу вспомнился друг Леха, у которого прошлой весной в Кошелях свиснули моторку. Попадались звездочки, скульптурки Христа. “Этого мы не берем!”—пытался отмазаться приемщик.
— Знаете о новых правилах? О вашей персональной ответственности? Что вы об этом думаете?
— Тикать надо...
— Поехали, следующая остановка — завод “Металлист” — самый крупный в области завод по переплавке лома. Льют в чушки, продают московским представителям, те везут на металлургические гиганты либо отправляют за границу. Из металла изготавливают тормозные барабаны для “Жигулей”. Разумеется, бизнесменов не волнует, что они принимают краденое, по документам все легально. Лом отмыли такие фирмы, как “Регион”.
— Мы работаем не только с местными заготовителями. К нам везут лом из Краснодара, Воронежа, Тамбова, Волгограда. Основные наши потребители — Магнитогорский, Череповецкий комбинаты, Волжский, Ярославский моторные заводы. Конкуренты? В Самаре мощные предприятия, они порой цену на сырье перебивают (разница $70-100), и лом уходит к ним. Но и нам хватает. Не думаю, что при новом положении для нас что-то сильно изменится. Все необходимое оборудование у нас имеется. Так что новую лицензию получим.
Самоликвидируется часть мелких фирм. Генеральный директор Александр Молостов уверен в завтрашнем дне. Что неудивительно — второе лицо на заводе — Александр Заикин, гендиректор ДГУП “Облцветчермет”, одной из государственных контор...
— Если правоохранительные органы проявят желание и настойчивость, а районные главы перестанут смотреть сквозь пальцы на беззаконие, творящееся у них под носом, то прекратить незаконный оборот можно. Теперь у нас есть все необходимые для этого рычаги, — сказали в заключении сотрудники Совета безопасности. Рычаги — это хорошо, было бы желание за них подержаться. А то одним прекрасным утром придут члены правительства на работу, а пейзаж какой-то не такой. А где же Сердце? Правильно.
Ольга ПРОТАСОВА